Под сияющим высоко-высоко в небе солнцем Серон с Ларри толкали свои тележки с багажом. Мэг и остальные участники клуба хорового пения шли на некотором расстоянии от них.
      Серон и Ларри еле слышно перешёптывались между собой:
      – Это же здорово, Серон! Поверить не могу, как сильно тебе повезло!
      – Ага, спасибо… Но я…
      – Что ещё за «но»? Заговори с ней на обеде!
      – Вот, как раз насчёт этого… Нет, давай попозже поговорим.
      – Хм-м. Ладно. Нехорошо получится, если она вдруг нас услышит.
      Позади них четверо хористок тоже перешёптывались между собой.
      Суть их разговора понять было легко. Девочки шептались о том, какой Серон красавчик, какой он классный, и как они завидуют Мэгмике, что она с ним ходила в прошлом триместре на один и тот же урок.
      – Но вы знаете, сегодня у меня впервые появилась возможность с ним поговорить, – без задней мысли сказала Мэг своим подругам.
      Наконец, вся группа прибыла к спортзалу.
     
      В спортзале Портман уже знакомила учительницу Кранц и старших участников театрального клуба со своими музыкантами.
      – Для нас честь выступать с вами в ежегодном представлении. Мы будем стараться изо всех сил, чтобы соответствовать вашей изумительной игре, – затем, словно только что вспомнив, она добавила. – Ах, да. Госпожа Кранц, вон те четверо из клуба хорового пения.
      Все взгляды в спортивном зале устремились к хористкам. Театралы и оркестранты смотрели, как девочки скромно называли свои имена.
      Мэг была последней.
      – Эм. Моё… меня зовут Штрауски Мэгмика. Я буду стараться сильно. Пожалуйста, относитесь ко мне хорошо.
      Даже из её простого приветствия было видно, что интонация и произношение у Мэг звучали несколько неуклюже.
      – О-о. Тебе неудобно разговаривать? – громко осведомилась Портман, чтобы все могли её услышать.
      – …
      Мэг напряглась, словно её ударили хлыстом, а три её подружки молча опустили головы.
      – Гхм, – Ларри, ненавидящий людей которые обижают слабых, прикусил губу.
      – …
      Красивое лицо Серона приняло суровое выражение, но сам он не произнёс ни слова.
      – П-простите… Я… я всё ещё не очень умела в языке Рокше. Я приехала из СоБеИль.
      Это всё, что смогла ответить ей Мэг. Портман лишь только увидела свой шанс напасть, тут же ухватилась за него когтями:
      – Понятно. Я, конечно же, ничего не имею против иностранных учеников. Но я не совсем уверена, что хотела бы видеть, как великолепное выступление театрального клуба и оркестра станет посмешищем из-за плохо исполненных песен.
      – Простите? Но… я… – только и смогла выдавить из себя Мэг. Ей не получилось скрыть своё волнение. Она замолчала и опустила взгляд к только что размеченному изолентой полу.
      – Полагаю, все со мной согласны? – громко поинтересовалась Портман, оглядывая членов оркестра.
      Никто из них не выразил своего согласия, но никто и не сказал слова против.
      Длинные волосы девочки заколыхались, когда она отворачивалась от оркестрантов. Портман обрушила свой гнев на остальных участников клуба хорового пения:
      – Всё верно, я просила привести четырёх вокалисток. Но как я помню, я просила привести четырёх ваших лучших представителей. Ну, так в чём же дело?
      Остальные три девочки из клуба хорового пения выглядели даже ещё ошеломлённей, чем Мэг. Они были похожи на трёх лягушек под взглядом змеи.
      Ларри сильнее прикусил губу. Взгляд Серона стал таким острым, что им можно было убить человека.
      Учительница Кранц, скрестив руки на груди, стояла рядом с Портман и Мэг. Её лицо имело любопытствующий вид. Она ждала, чем клуб хорового пения может возразить, и собиралась вмешаться, если школьники не смогут сами устранить между собой разногласие.
      – Ответьте мне что-нибудь, или языки проглотили? – теперь Портман целиком контролировала ситуацию. – Наш оркестр отобрали из прошедших строгий отбор учеников. Мы, оставив все сомнения, можем призвать абсолютно любого нашего участника, и он даст заслуживающее похвалы выступление. А что же вы?
      Одна из старших представительниц клуба хорового пения посмотрела на Мэг, затем сделала глубокий вдох и произнесла:
      – Мэгмика лучшая хористка в клубе!
      Её голос прозвенел мощно, достойно участницы хорового клуба. Остальные две представительницы громко выразили своё согласие: «Именно!»
      – Ну что же, раз уж вы так утверждаете, спорить с вами не буду, – контратаковала Портман. – Но в таком случае, если вы все не умеете петь, то какой смысл вам выступать?
      Хористки посмотрели на неё явно неодобрительно. Та из них, что начала первой, резко возразила:
      – Как грубо! То есть, ты намекаешь, что мы плохие вокалистки?!
      – Как знать. Хотя, полагаю, я не могу вас осуждать до тех пор, пока не услышу ваше пение собственными ушами. Не желаете здесь и сейчас спеть перед нами? Если вы превзойдёте мои ожидания, то я перед вами извинюсь.
      – …
      Хористки снова притихли. Они не могли удовлетворительно спеть без предварительной распевки, а в их ситуации – без аккомпанемента – для них это тем более представлялось трудной задачей.
      – Если бы кто-нибудь нам подыграл… – произнесла самая высокая хористка.
      Но Портман просто не могла предоставить им преимущество:
      – Кто-нибудь из оркестра уже успел подготовить свой инструмент?
      Само собой, никто ей не ответил. Театральный клуб приостановил свою работу, так как их внимание было привлечено возникшей суматохой. Спортивный зал заполнила тишина.
      Прошло несколько секунд. Учительница Кранц сделала глубокий вдох, готовясь сказать своё слово.
      – Портман, всё так же радеешь за музыку? – по спортзалу пронёсся женский голос.
      Голос был слишком низким для женского, и даже если не брать в учёт произнесённые слова, в его тоне явно звучало презрение.
      – Хо-о… – учительница Кранц удивлённо подняла брови и повернулась на голос.
      – Что ты этим хочешь сказать? – почти автоматически огрызнулась Портман, поворачиваясь. Серон, Мэг и все-все-все тоже посмотрели в сторону источника голоса.
      Девочка стояла в дверном проёме спортзала в трёх метрах позади клуба хорового пения.
      – Портман, я сказала именно то, что сказала.
      Девочка была в школьной форме. Она стояла, и яркий уличный свет со спины создавал вокруг неё ореол. Школьница обладала высоким для девочки ростом, и её длинные каштановые волосы были завязаны в конский хвост. Её глаза являлись самой тьмой и скрывались за парой очков в тонкой чёрной оправе. Девочка обладала красивой внешностью, но выражение её лица было суровым и потому впечатление от неё создавалось прохладное.
      – Я опоздала, – низким голосом бросила она короткую фразу и вошла в спортзал. В её руках находился коричневый прямоугольный скрипичный футляр.
      Девочка проследовала мимо Ларри и Серона – по ним явно было видно, что их гнев до сих пор не прошёл – и остановилась перед клубом хорового пения. В этот момент, увидев расположенное к нему в профиль лицо школьницы:
      – Хм-м? – слегка склонил голову Ларри в недоумении.
      Портман взглядом метала кинжалы, но девочка в очках вела себя так, словно той и не существовало.
      – Я вам подыграю. Что вы хотите спеть? – спросила девочка в очках у хористок.
      И прежде чем три старших одноклубницы ответили…
      – Если это возможно, можешь мне сыграть «Воспоминания о четырёх сезонах»? Я спою эту песню одна, – произнесла Мэг.
      «Воспоминания о четырёх сезонах» являлась известной рокшенуксской песней, которая, как об этом говорит название, описывает красоту четырёх времён года.
      – Конечно. Мне нравится эта песня, – наконец улыбнувшись, ответила девочка в очках. Она открыла свой футляр на полу и достала из него тёмно-коричневую скрипку. Затем она присоединила к ней подбородник, поднесла скрипку к лицу и взмахнула смычком.
      Девочка сыграла вторую струну справа, и нежный звук заполнил спортзал. Затем она несколько раз сыграла одновременно две струны, создав тем самым аккорд.
      Девочка в очках подала глазами сигнал готовой запеть Мэг.
      Мэг сцепила руки на груди и утвердительно кивнула.
      Без какого-либо вступления девочка со скрипкой заиграла мелодию. Громкая музыка сразу же наполнила спортзал. Таким образом, началось плавное нежное вступление.
      Со стороны вроде бы казалось, что игра девочки не представляет ничего сложного. Но рождённый скрипкой звук явно имел под собой мощную основу непревзойдённого мастерства.
      В тот момент как началось вступление, Мэг закрыла глаза и в ритм зашевелила руками.
      Затем она сделала глубокий вдох…
      И запела.
      Атмосфера в спортзале мгновенно изменилась.
      Сопрано Мэг породило огромную волну, которая поднялась и обрушилась на стоящих ближе к ней Портман и Кранц, а затем и на находящихся чуть подальше оркестрантов и театралов.
      Аккомпаниаторша улыбнулась и сделала точную настройку звучания скрипки под тональность Мэг.
      Голос Мэг разносился по помещению.
      – … – молча стоял Серон и с широко раскрытыми глазами смотрел на певицу.
      – Ого… – еле выдавил из себя Ларри.
      Словно магическое заклинание, песня заморозила в спортзале всё движение.
      Рокшенуксское произношение Мэг звучало идеально. Ни к чему нельзя было придраться. По песне даже и не скажешь, что её поёт иностранка.
      Тихо и нежно она закончила первый куплет, в котором воспевалась весна. Мэг открыла глаза, улыбнулась и сделала лёгкий поклон головой аккомпаниаторше.
      Аккомпаниаторша бросила спрашивающий взгляд: «Второй куплет играть?»
      Увидев, что Мэг отрицательно слегка качнула головой, девочка в очках протянула последнюю ноту и на том закончила своё блестящее выступление.
      В спортзал вернулась тишина.
      Пять секунд спустя:
      – Во-о-осхитительно-о! – воскликнула учительница Кранц, срываясь в яростные аплодисменты. – Блестяще! Вы меня тронули своей игрой! Обе выступили просто замечательно! Большего тут и не скажешь! Я считаю, что клуб хорового пения внесёт выдающийся вклад в представление театрального клуба! Портман, ты так не думаешь?
      Слушавшая в благоговейном трепете Портман быстро пришла в себя и начала увиливать:
      – Эм-м? Хм-м… Я… как сказать… Мне не к чему придраться. Похоже, в нашей школе учится много талантов.
      – Как куратор театрального клуба, я тоже этому очень рада. Клуб хорового пения, так держать. Портман, можешь представить скрипачку?
      – Конечно, – охотно ответила Портман, тонко завуалировав своё недовольство. Она бросила быстрый взгляд на лицо скрипачки. – Её зовут Наталья. Наталья Штейнбек. Учится в девятом классе и состоит в оркестре. Как вы только что сами убедились, она невероятно талантлива. Уверена, большинство из вас тут же поймёт, о чём идёт речь, если я скажу, что она дочь той самой семейной пары Штейнбеков.
      Несколько человек из театрального клуба, три девчонки из клуба хорового пения и Серон отреагировали на эту фамилию. Участники клубов очень-очень – а Серон чуть-чуть – удивились.
      – …
      Не понимая, что происходит, Мэг стояла молча.
      – Кто такая? – задался вопросом Ларри, склонив голову набок на целых сорок пять градусов.

     Держа скрипку в левой руке и смычок в правой, скрипачка улыбнулась холодной улыбкой:
      – Меня зовут Наталья. Рада знакомству. И простите за опоздание. Кажется, кто-то забыл утвердить число участвующих оркестрантов. Полагаю, всё пошло от того, что президент Портман чего-то недопоняла.
      Наблюдательные люди, такие как Серон, Мэг и Артур тут же догадались, что Наталья и Портман не слишком ладят друг с другом, и что у оркестра внутренних проблем больше, чем у хористок.
      – Ой, дорогуша, прошу прощения, – беспечно воскликнула Портман тоном, будто бы она случайно наступила Наталье на ногу.
      – Уважаемая Портман, не стоит тревожиться. Меня это ничуть не беспокоит.
      – Очень мило с твоей стороны, Наталья.
      – Достаточно лживых извинений, я вижу тебя насквозь. А я-то думала, что ты хоть чуточку повзрослела.
      – Ого, в будущем ты мечтаешь стать психиатром? Я совершенно уверена, что ты можешь добиться чего угодно, если только возьмёшься за дело всерьёз. Я буду за тебя болеть.
      – Но я не совсем уверена, что хочу видеть в своих пациентах некую самовлюблённую персону. Я отклоню любые предложения стать врачом, лишь бы только не страдать ещё и во взрослой жизни.
      – Не сомневаюсь, что отклонишь. Рождённой в музыкальной семье предначертана музыкальная карьера. А учитывая твой талант, даже более выдающаяся, чем моя.
      – Но в музыкальной критике мне тебя не переплюнуть.
      Если Портман и Мэг ранее представляли собой змею и лягушку соответственно, то в данном случае имелись две змеи, сошедшиеся в свирепом сражении.
      Не желающие быть вовлечёнными, члены оркестра начали молча отступать от них назад.
      – Женские перепалки страшнее танковой атаки, – прошептал Ларри находившемуся неподалёку Серону. Серон молча кивнул, затем так же тихо добавил:
      – Нет, танки тут даже рядом не стоят.
      Артур, уже долгое время не принимавший участие в разговоре, аккуратно толкнул учительницу Кранц локтем в бок.
      – Ох! А… ну да. Вот и здорово! – подала она голос. – Раз уж никаких возражений не имеется, мы возлагаем большие надежды и на оркестр и на клуб хорового пения. Давайте насладимся работой и в дружеской атмосфере проведём представление! Все согласны? Да?

*  *  *

     Представители клубов обсудили расписание работ на утро.
      Театральный клуб будет в спортзале репетировать текст и заниматься расставлением актёров по местам в ключевых сценах, а также изготавливать костюмы и реквизит в клубной комнате.
      Оркестр начнёт прогон музыкального сопровождения в своём обычном репетиционном месте – в кабинете музыки номер один.
      Клуб хорового пения будет как обычно репетировать в кабинете музыки номер два, расположенном в отличие от кабинета музыки номер один в другом корпусе школы.
      Кураторша Кранц займётся композицией актёрской игры и музыки, но только начиная с послезавтрашнего дня.
      Что же касается Серона и Ларри, то они так и будут продолжать работать мальчиками на побегушках.
      Незадолго до того, как им предстояло отвезти вещи оркестрантов в кабинет музыки номер один…
      – Возьми, – кратко произнёс Серон, вручая Мэг её сумку.
      – Большое спасибо, – с лёгким поклоном вежливо ответила Мэг, после чего покинула спортзал вместе с дожидающимися её участницами клуба хорового пения.
      – …
      Серон глядел ей вслед до тех пор, пока качающиеся хвостики Мэг не скрылись из виду.
      – Ну что-ж, поехали, – бросил Ларри, толкнув его в спину.
     
      Оркестранты с похоронным настроением шли впереди толкающих тележки Серона с Ларри. Включая Наталью их насчитывалось несколько десятков человек. Вытянувшись в линию, они в полнейшей тишине шли по коридору к зданию школы.
      Вскоре они прибыли в кабинет музыки номер один, располагающийся на первом этаже соседнего со спортзалом корпуса школы. Там оркестранты повынимали из футляров свои инструменты, а Серон с Ларри аккуратно разложили вещи по партам.
      – Спасибо. Можете быть свободны, – сказала им Портман.
      – Зовите нас, если понадобится что-то ещё!
      Серон и Ларри с пустыми тележками покинули кабинет музыки.
      Наталья бросила взгляд из-под очков вслед уходящему Ларри.
      – Пф-ф, – фыркнула она.
     
      Когда посыльные вернулись в спортзал, Артур попросил сходить их за покупками. Театральный клуб истратил на разметку всю изоленту, и теперь они нуждаются в дополнительных рулонах. Серон с Ларри получили деньги и отправились пешком в расположенный в одном километре от школы торговый квартал.
      Температура воздуха подросла в соответствии со временем года, но из-за низкой влажности на улице было вполне комфортно. А витающие между строениями северные ветра привносили в город свежесть.
      Серон с Ларри вышли из ворот и направились в сторону жилой зоны. Так как всё ещё стояло утро, улицы были практически безлюдны.
      Неожиданно Ларри указал пальцем на идущего рядом Серона:
      – Серон! Ты самый везучий парень в мире! Это же здорово! Значит, это и есть Мэгмика? Она определённо милашка – большие глаза и всё такое! А ещё, она просто потрясающая певица! Она прекрасно тебе подходит! В следующий раз как удастся с ней заговорить, обязательно предложи ей встречаться! Точно! Ты можешь спросить её за обедом! Есть шанс, что она ничего не взяла с собой поесть!
      Руки и ноги Ларри дрожали от возбуждения. Но…
      – П-подожди. Всё это так внезапно… – печально произнёс Серон.
      От его слов Ларри даже остановился.
      – Э-э… Ларри, ты можешь продолжать идти… Я… в общем, я не собираюсь вот так сразу просить её встречаться со мной. И пожалуйста, не говори ей ни слова об этом. Прошу тебя.
      – П-почему? – возобновив движение, спросил Ларри.
      – Репетиционный лагерь продлится семь дней, верно?
      – Да.
      – Значит, если я спрошу у неё сегодня…
      – Ага! Тогда вы с ней можете целых семь дней вместе ходить в школу на свидания! Ты можешь сказать Артуру, что занимаешься помощью, но сам будешь всю неделю зависать с клубом хорового пения. Я же буду работать за двоих, так что…
      – Нет. То есть… в этом есть смысл, но только если она даст положительный ответ.
      – Ты имеешь в виду…
      – Если она меня отвергнет… что мне тогда останется делать следующие семь дней?
      Настроение Серона падало так быстро, что это даже пугало.
      – Подожди-подожди, не гони коней. Ты, конечно, прав, но… но ведь ты отличный парень, с какой стороны ни посмотри. У тебя всё получится.
      – Это вовсе не означает, что она может мной заинтересоваться. Помнишь, что ты мне говорил раньше? «Нельзя проводить операцию, основываясь только на обнадёживающем наблюдении».
      – Ну-у, да…
      – Так что, ничего не говори ей, пожалуйста. По крайней мере, пока не наступит последний день лагеря.
      – Серон… а тебе действительно нравится Мэгмика?
      – Я её люблю!
      – … – от такого мгновенного ответа у Ларри отвалилась челюсть, но он тут же кивнул:
      – Значит, ты счастлив даже просто находиться рядом с ней… Понятно. Ну хорошо, обещаю, что не скажу ей ни слова, – произнёс Ларри, затем добавил. – Но только до последнего дня. И всё же не стесняйся проводить с ней как можно больше времени. Как только ты увидишь, что у тебя появился шанс, спрашивай её немедленно! Как тебе такой вариант?

*  *  *

     Серон и Ларри вернулись со всеми покупками, что просил их сделать Артур, но больше работы для них не оказалось.
      – Думаю, пока нам всего хватит, так что если хотите, можете быть свободны. Увидимся после обеда, – так сказал им Артур.
      Оставляя театральный клуб репетировать постановку голоса, Серон с Ларри покинули спортзал.
      Ларри предложил пойти к клубу хорового пения, но Серон отверг предложение, потому что это смотрелось бы слишком подозрительно. Так что друзья направились прямиком к общежитию.
      Обычных для просторной школы шума да гама слышно не было – в эти дни в школе царила безмятежность. Столь безлюдными корпуса редко когда можно было увидеть, и как раз сейчас наступил такой момент. Старые, возвышающиеся кругом строения молчали, и только лишь зелёный травяной газон заполонял школьный двор.
      Живя в общежитии, Серон частенько мог лицезреть данное зрелище. Но приезжающий учиться из дому Ларри не знал, как выглядит школа по выходным, и потому наслаждался необычной атмосферой.
      – Слушай, а давай проведаем то старое здание?
      Приняв предложение Ларри, друзья свернули на кружной путь и направились к занятому под склад старому строению.
      Среди всех школьных построек склад располагался дальше всех от главного корпуса. Его окружала узкая каменная мостовая, и за домом находился небольшой сад с растениями.
      Стены и фундамент здания были сложены из серого камня, а крыша покрыта покрашенными в красный цвет досками. По форме оно было прямоугольным с длинной стороной протянутой с востока на запад и короткой с севера на юг. Здание имело около тридцати метров в длину и около десяти в ширину. Что же касается высоты, то постройка имела два этажа и венчалась крышей с крутыми скатами. С краю к крыше была приделана небольшая башенка, которая раньше использовалась в качестве наблюдательного поста.
      Здание, которое, как говорят, является пережитком эпохи, когда территория школы входила в состав старого города, несло на себе следы ремонта.
      Старое, мрачное, веющее жутью строение находилось далеко от остальных зданий. И так как школьникам не было до него никакого дела, то они к нему редко когда приближались.
      Много раньше, когда школа только была построена, вокруг плотно стояло несколько похожих строений. Но их посчитали небезопасными и разобрали.
      – Должно быть, они оставили этот дом только потому, что не захотели избавляться от всех исторических построек. Данный склад был построен больше трёхсот лет назад. У школы есть ещё несколько старых зданий, но это самое старое из них.
      – Спасибо за информацию, Серон. Я впервые приближаюсь к нему так близко после того, как при поступлении в школу нам проводили краткую экскурсию по территории.
      Переговариваясь между собой, Серон с Ларри начали обходить строение вокруг, по направлению к его задней, северной стене.
      – Кто здесь? – из тени здания раздался сердитый мужской голос.
      – Ха? – остановился Ларри. Так же поступил и Серон позади него.
      Когда их глаза привыкли к полумраку, они увидели смотрящих на них пронзительными взглядами трёх человек в голубых комбинезонах.
      Возраст мужчин колебался от двадцати до сорока лет. И у всех на лицах было одинаковое суровое выражение. Если рассматривать их с положительной стороны, то выглядели они сильными и крепкими. Если же с не столь положительной, то выглядели они опасными.
      4-я старшая школа даже при найме охранников и дворников учитывает их аккуратный внешний вид и дружелюбность по отношению к другим. Так что подобные группы людей редко попадали на территорию школы.
      С одним из этих людей Серон и Ларри раньше уже встречались.
      – Ах, это вы. Я вас видел в спортивно зале, – произнёс Хартнетт.
      Серон с Ларри утвердительно кивнули.
      – Как видите, мы здесь работаем. Идите куда-нибудь в другое место, – продолжил Хартнетт.
      – Хорошо, господин Хартнетт… Но вы не будете против, если мы спросим, что именно вы делаете? – с неподдельным любопытством спросил Ларри, хоть и не ожидая, что ему ответят.
      – А-а, это? Заказ от Министерства образования. Мы закрываем решётчатые окна. Не хотелось бы, чтобы маленькие дети могли через них провалиться в подвал. И даже если никто не провалится, всё равно будет неприятно, если кто-нибудь застрянет в решётке.
      Хотя Хартнетт выглядел сердитым как никогда, он ответил на вопрос Ларри беспрекословно.
      В здании ряд окон располагался на низком уровне. Прямоугольные по форме, они имели размеры сорок сантиметров в высоту и метр в ширину. Располагались они равномерно по всей стене на расстоянии в один метр друг от друга и имели проём глубиной в несколько десятков сантиметров. Вместо стекольных рам окна были заделаны крепкой железной решёткой.
      Подвал здания под склад не использовался, а низко расположенные окна применялись для его освещения и вентиляции.
      – Подвал, как интересно. Хотелось бы мне в нём побывать, – протянул Ларри с любопытством.
      На это Хартнетт уже ничего не ответил. Он повернулся к своим коллегам, чтобы продолжить обсуждение.
      – Не будем их беспокоить, пошли, – произнёс Серон.
      – Ну, мы пошли, – разворачиваясь на каблуках, попрощался Ларри.
     
      Смотря, как они уходят, один из мужчин скорчил гримасу:
      – Ничем хорошим это не пахнет. Откуда вдруг всплыл репетиционный лагерь театрального клуба? И именно сейчас? Начались же летние каникулы…
      – Нам сказали «можете спокойно работать, так как спортивные клубы ещё не начали свои тренировки». Как обычно, достоверность информации оставляет желать лучшего, – вступил в разговор сорокалетний мужчина.
      Наконец заговорил Хартнетт:
      – Сейчас уже жалобами делу не поможешь. Всё будет хорошо, пока никто из них не додумается залезть в подвал. Так что давайте перво-наперво ещё раз проверим замок.

К главе 2                                                                                                                               К главе 4